Пятница
29.03.2024
01:17
Форма входа
Логин:
Пароль:
Поиск
Наш опрос
Что для Вас обозначает слово «Русь»?
Всего ответов: 297
Статистика

Rambler's Top100

Курганы Руси

Славянские представления о душах

Глава "Души усопших" из книги
А.Н. Афанасьева "Поэтические воззрения славян на природу".
Окончание. Страница 8. Перейти на страницу 1.

Взамен похищенных младенцев лаумы оставляют своих собственных или делают из  соломы и прутьев куклы, сообщают им чудесным образом жизнь и кладут в колыбели. Это поверье  легко объясняется из той близкой связи, в какую поставлены эльфические существа по отношению  к зеленеющим нивам и вообще растительному царству. По немецким сказаниям, эльф, проникая в  избу, то превращается в солому или колосья, то снова делается неугомонным малюткою; в  Саксонии и других местностях Германии матери не позволяют детям забегать далеко в рожь,  опасаясь, чтобы их не унесли kornengel и roggenmuhme5. Однажды позднею ночью вошли в дом две  лаумы, подкрались потихоньку к спящей матери, взяли у ней новорожденного ребенка и понесли в  кухню; там окутали его своим покрывалом, а в детские пеленки повили голик и затем заспорили  между собою, кому из них отнести подменыша и положить в люльку. Чтобы прекратить спор, они  решились отнести голик вместе настоящий ребенок был оставлен ими в кухне. Все это случилось подсмотреть работнику; он  взял ребенка и спрятал его в своей постели. Когда лаумы воротились назад, они не нашли младенца  и начали ссориться: «ты во всем виновата!» — говорила одна. — Нет, ты! — возражала другая.  Вдруг запел петух, и лаумы исчезли. С большим усилием растолкал работник хозяйку; так глубок  был ее сон, насланный лаумами. Пробудившись, она не хотела верить рассказу работника; но  вскоре убедилась в истине его слов, увидя двух ребенков, из которых один был похож на помело.  Приходской священник, к которому обратились за советом, приказал отрубить подменышу голову,  и притом сделать это в течение того же дня, пока голик не обратился в совершенно живое  существо. Тотчас взялись за топор, отсекли у подменыша голову — и что же? внутри его оказались  соломенные стебли, из которых сочилась кровь. По мнению литовцев, подменыш живет не более  десяти или двенадцати лет, постоянно остается недоростком (карликом) и имеет огромную голову,  которую не в состоянии держать прямо. У одной женщины было подменённое дитя; оно достигло  двенадцатилетнего возраста, но ни разу не промолвило ни словечка и было так слабо, что его надо  было носить на руках. По совету опытных людей, мать взяла куриное яйцо, выпустила из него  белок и желток и, наполнив скорлупу водою, повесила ее над разведенным огнем, точно маленький  котелок. «Мама! — неожиданно проговорило дитя, — что ты хочешь делать?» — Хочу варить  алус1. «Боже милостивый! я очень стар, я был на свете прежде, чем были засеяны леса, которые  потом разрослись в громадные, ныне уже истребленные деревья, а такого дива не видывал». После  того дитя захворало и умерло. Пока ребенок не окрещен, литвинки, опасаясь подмена, держат по  ночам, при постели родильницы, зажженный огонь2. Чаще всего лаумы являются и похищают детей  по четвергам, и потому в этот день нужно с особенною заботливостью оберегать новорожденных  младенцев3. Подобные же поверья существуют и между славянами. Мары и домовые наваливаются  на сонных людей, давят и душат их; русалки и лешие схватывают запоздалых или заплутавшихся  путников и защекочивают их до смерти; вилы своими меткими стрелами наносят смертельные  раны; навы поражают население моровою язвою и увлекают души в загробный мир; наконец, все  утопленники считаются жертвами водяных и русалок, что вполне соответствует немецким сказа-  ниям о никсах4. От нападения русалок предохраняют полынь и зоря; потому прежде, чем станешь  купаться, надо набросать этих трав в воду, а отправляясь в лес — вплетать их в венки и  подвязывать под мышки. При встрече русалка спрашивает: что у тебя — полынь, мята или  петрушка? Если ей скажут: «полынь», она сердито отзывается: «цур тоби, сгинь!» и тотчас же  убегает; а если будут названы мята или петрушка, то схватывает встречного и начинает его  щекотать, причитывая: «тут твоя й хата!» — «ты-ж моя душка!» На Украйне приписывают  русалкам еще следующее восклицание: «дайте мени волосинку заризати дитинку!»5 При договорах  с лешим он обязуется помогать тому, кто вступает с ним в сделку, но в уплату за свои услуги   требует его души6. Эти же коварные духи похищают и новорожденных младенцев. Едва родится  дитя, как они уже изыскивают средства овладеть им; поэтому надо, как можно скорее, освятить его  крещением. В противном случае того и смотри, что некрещеный ребенок пропадет из дому: девочка  обратится в русалку, а  1 Род домашнего пива.    мальчик в лешего»1. Выше (т. II, 125, и в этом томе, стр. 133) мы видели, что водяной  приманивает к себе детей и запирает их в глубоких омутах; по мнению чехов, всякая мать, если  вскоре после родов случится ей переходить по мосту, должна бросить в воду какую-нибудь монету,  дабы водяной не унес ее ребенка2. В Новогородской губ. похищение младенцев приписывается  домовым духам, проживающим в банях, куда обыкновенно водят обмывать родильницу3. Сербские  вилы, подобно эльфам, пляшут на могиле убитого, держа в руках зажженные лучины; детей, про-  клинаемых родителями, они уводят в свою среду (см. стр. 89), а собственных малюток  подкидывают к замужним поселянкам4. В подмене новорожденных младенцев обвиняются также  дикие жены (пол. dziwozony, чешск. dive zeny, нем. die wilden frauen), сродство которых с  русалками подтверждается уже тем, что и те, и другие представляются обитательницами лесов. По  словам Семеньского5, «najwiecej cierpia od nich podožnice6. Dziwožony spieguja7 takie kobiety, a  upatrzywszy pore, kradua nowonarodzone dziecie, a swoje na miejscu skradzionego zostawuja, ktore sa  zwykle sqpetne, garbate i koszla we8. Podrzucone9 dziecie wynosza zwykle na śmietnik, gdzie smagaja je  rozga, napawaja woda se skoruwki jaja i wo aja: odbierz swoje, oddaj moje! Dziwožona litujac sie10 nad  cierpieniem swego dziecka oddaje ukradzione, a swoje zibiera. Porywaja11 niekiedy i doros e dziewczeta».  Дзивожоны боятся цветов, называемых колокольчиками (dzwonkami), т. е., собственно,  обнаруживают страх перед огненным Перуновым цветом, распускание которого сопровождается  всепотрясающим звоном грома. По чешскому поверью, dive zeny и vestice подменивают  некрещеных младенцев и вредят родильницам; чтобы противодействовать их замыслам, под по-  душку родильницы кладут нож = символ разящей молнии. Если ребенок явится на свет мертвым, в  этом виноваты дивьи жены; старинный обычай требует, чтобы отец отрезал у него голову и бросил  ее в воду. Не менее опасною считается у чехов полудница (polednice) — лесная жена, которая  бродит по нивам в полуденное время, и маленьких детей, оставляемых крестьянками без  присмотра, подменивает на своих собственных. Смотря по тому, как обходятся в семье с  подменышем, точно так же хорошо или худо бывает и похищенному полудницей ребенку. Когда  дитя начинает кричать, суеверная мать унимает его угрозою:«вот придет полудница и возьмет  тебя!»12 На Руси предания о похищении и подмене детей связываются с лешими. Как немецкий  erlkönig (лесной царь), так и наши лесовики воруют некрещеных младенцев и уносят малолетних  детей, отсулённых им родителями и даже просто заблудившихся в лесу. Отцы и матери пуще всего  остерегаются, чтобы не обмолвиться в серцах и не сказать своему сыну или дочери: «леший бы те  унес!», «леший те побери!» Слова эти, вылетая из уст родителей, обладают пагубною силою;  отсулённые дети забираются лесовиками и поступают к ним в кабалу. То же приписывают и  водяным: они уводят проклятых в свои подводные жилища. Взамен похи-  1 Ж. М. Вн. Д. 1848, ч. XXII, 130. По лужицкому поверью, ребенок, не окрещенный до шести недель, непременно  будет подменен. — Neues Lausitz. Magazin 1843, III—IV, 332.  2 Громанн, 115.  3 Новгор. сборн. 1865, 1, 284.  4 Статья Кукулевича, 91, 100.  5 Стр. 121—2, Пантеон 1855, V, стат. Вагилевича о гуцулах, 50.  6 Родильницы.  7 Высматривают.  8 Безобразное, горбатое и кривоногое.  9 Подкинутое.  10 Сжались.  11 Похищают.  12 Громанн, 13—14, 114; Beiträge zur D. Myth., II, 245.  щенного младенца лешие кладут в колыбель связку соломы или полено, превращая ту и  другое в живого ребенка1; иногда же оставляют свое родное детище — безобразное, глупое и  обжорливое. До одиннадцати лет подменыш только ест, пьет, спит и оглашает избу пронзительным  криком, не обнаруживая никаких признаков ума; но зато бывает силен, как добрый конь. Когда ему   исполнится одиннадцать лет, он обыкновенно убегает в леса; если же и после того остается между  людьми, то делается страшным колдуном и губителем христианских душ. Малорусский рассказ2  дает подменышу черты, отождествляющие его с эльфами: «з' одною жинкою було ос яке  привидение. Що пийде в поле жать, або брать конопли, да поставить у печи страву, дак хтось  повiймае з' печи горшки да-й повиjидае все чисто. Думала-думала, щоб воно значило? — нияк не  збагнула. Прийде — двери позамикани, а в хати тилько й зоставалась що мала дитинка, може в пив  года, у колисци», и не смотря на то, все кушанья съедены. Бросилась к знахарке; эта послала ее в  поле, а сама спряталась в хате и смотрит: «коли ж дитина скик из колиски! Гляне, аж то вже не  дитина, а дид — сам низенький, а борода оттакéлезна!» Повынимал из печи горшки, поел все яства  и снова сделался ребенком. «Тоди знахарка за его; поставила на деркач (голик, веник) и почала  обрубовать деркач пид ногами. Воно кричит, а вона рубае; воно кричит, а вона рубае. Дали бачить,  що попавсь у добри руки, зробивсь изнов дидом дай каже: вже я, бабусю, перекидавсь не разь дай  не два; був я спершу рибою, потим изробивсь птахом, мурашкою, звирукою, а се ще попробував  буть чоловиком. Так нема лучче, як жить миж мурашками, а миж людьми — нема гирше!» За-  хватывая детей, лешие уносят их в густые дебри или скрывают в подземных пещерах, где они  становятся такими же лесовиками, если не будут освобождены вовремя; взрослые девицы  принимаются лешими в жены. Чтобы освободить этих несчастных — единственное средство  служить молебны (поверье, возникшее уже в христианскую эпоху); такое средство действительно  лишь в том случае, если они во все время пребывания своего между лешими ни разу не отведают их  пищи. Только тогда выдают лешие своих пленников и выносят их на то самое место, откуда  похитили; но и воротясь в людской мир, эти невольные соучастники иной жизни между духами  надолго сохраняют следы их рокового влияния: подобно тем, которыми овладевают эльфы, они  бывают дики, угрюмы, слабоумны и насилу привыкают к человеческой речи3. По указанию  хорутанской приповедки дитя, которому случилось погостить у вил («vu pušine»), долго потом  носило на себе вилинский дух4. Так как стихийные духи постоянно смешиваются с нечистою  силою, то рядом с приведенными поверьями существует убеждение, что и самые черти похищают и  подменивают младенцев. Убеждение это, общее всем индоевропейским народам, послужило  источником многих сказок, в которых нечистый дух, являясь к отцу, не ведающему о беременности  своей жены, вызывается помочь ему в нужде, если он отдаст ему то, чего не знает дома5. Черти  уносят детей — или еще не окрещенных, или присланных матерями, или пораженных  родительским проклятием. Рассказывают даже, что если обряд крещения будет почему-либо не  докончен или совершен пьяным попом, то ребенок делается полонянником «чернородных  демонов»6. Присланный  1 Сравни с сказаниями о происхождении человека из обрубка дерева. (задавленный во сне) младенец достается нечистым; чтобы освободить его, мать должна  простоять три ночи в церкви — в кругу, очерченном рукою священника, и тогда в третью ночь, как  только пропоют петухи, черти отдадут ей мертвого ребенка1. О проклятых, отверженных  родителями, в нашем простонародье ходит много рассказов, как они пропадали и потом были  освобождаемы. Жил в Заонежье старик со старухою, кормился охотою, и была у него собака —  цены ей нет! Раз попался ему навстречу хорошо одетый человек: «продай, говорит, собаку, а за  расчетом приходи завтра вечером на Мянь-ropy. Старик отдал собаку, а на другой день отправился  на верх горы и очутился в большом городе, где живут лембои (черти); отыскал дом своего  должника: тут гостя накормили, напоили, в бане выпарили. Парил его молодец и, покончив дело,  пал ему в ноги: «не бери, дедушка, за собаку денег, а выпроси меня!» Дед послушался: «отдай,  говорит, мне добра молодца: заместо сына у меня будет». — Много просишь, старик! да делать  нечего, надо дать. По возвращении в село сказывает молодец старику: «ступай ты в Новгород,  отыщи на улице Рогатице такого-то купца». Старик пошел в Новгород, попросился к купцу  ночевать и стал его спрашивать: «были-ль у тебя дети?» — Был один сын, да мать в сердцах  крикнула на него: лембой те возьми! Лембой и унёс его. «А что дашь, я тебе ворочу его?»  Оказалось, что добрый молодец, которого вывел старик от лембоев, и был тот самый купеческий  сын. Купец обрадовался и принял старика со старухою к себе в дом2. Одна мать прокляла свою  дочь на Светло-Христово Воскресенье, и нечистая сила похитила девушку. Случилось как-то  бедному солдату раздуматься о своем житье-бытье: «эх, сказал он, плохое житье! хоть бы чертовка   за меня замуж пошла!» И явилась к нему ночью эта самая девица; он сейчас крест ей на шею и  повел ее в церковь. Нечистые начали пугать солдата разными страхами; виделось ему, будто горы  на него катились, провалы разверзались, кругом все пожаром охватывало, да он не убоялся — шел  себе бодро, привел девицу в церковь и ранним утром обвенчался с нею. Вот еще любопытный  рассказ, записанный во Владимирской губернии: жил старик со старухою, и был у них сын,  которого мать прокляла еще во чреве. Сын вырос большой и женился; вскоре после того он пропал  без вести. Искали его, молебствовали об нем, а пропащий не находился. Недалеко в дремучем лесу  стояла сторожка; зашел туда ночевать старичок-нищий и улегся на печке. Спустя немного  слышится ему, что приехал к тому месту незнакомый человек, слез с коня, вошел в сторожку и всю  ночь молился да приговаривал: «Бог суди мою матушку — за что прокляла меня во чреве!» Утром  пришел нищий в деревню и прямо попал к старику со старухой на двор. «Что, дедушка! —  спрашивает его старуха, — ты человек мирской, завсегда ходишь по миру, не слыхал ли чего про  нашего пропащего сынка? Ищем его, молимся о нем, а все не объявляется». Нищий рассказал —  что ему в ночи почудилось: «не ваш ли это сынок?» К вечеру собрался старик, отправился в лес и  спрятался в сторожке за печкою. Вот приехал ночью молодец, молится Богу да причитывает: «Бог  суди мою матушку — за что прокляла меня во чреве!» Старик узнал сына, выскочил из-за печки и  говорит: «ах, сынок! насилу тебя отыскал; уж теперь от тебя не отстану!» — Иди за мной! —  отвечал сын, вышел из сторожки, сел на коня и поехал; а отец вслед за ним идет. Приехал молодец  к пролуби и прямо туда с конем — так и пропал! Старик постоял-постоял возле пролуби, вернулся  домой и сказывает жене: «сына-то сыскал, да выручить трудно; ведь он в воде живет!» На другую  ночь пошла в лес старуха и тоже ничего доброго не сделала; а на третью ночь отправилась молодая  жена выручать своего мужа, взошла в сторожку и спряталась за печкою. Приезжает молодец,  молится и причитывает: «Бог суди мою  1 Абев., 197; Иллюстр. 1846, 332.  2 День 1862, №52, стр. 14.  матушку — за что прокляла меня во чреве!» Молодуха выскочила: «друг мой сердечный,  закон неразлучный! теперь я от тебя не отстану!» — Иди за мной! — отвечал муж и привел ее к  пролуби. «Ты в воду, и я за тобой!» — говорит жена. — Коли так, сними с себя крест. Она сняла  крест, бух в пролубь — и очутилась в больших палатах. Сидит там сатана на стуле; увидал  молодуху и спрашивает ее мужа: «кого привел!» — Это мой закон! «Ну, коли это твой закон, так  ступай с ним вон отсюдова! закона разлучать нельзя». Выручила жена мужа и вывела его от чертей  на вольный свет1. Если мы сличим эти сказания с народными преданиями о стихийных духах,  подпадающих в зимнюю пору заколдованию или проклятию и до возврата весны томящихся в  царстве нечистой силы (в облачных горах и источниках), то необходимо должны прийти к  заключению, что те и другие имеют одинаковые мифические основы. По русскому поверью,  младенцы, проклятые родителями или умершие некрещеными, захватываются демонами и  обращаются в кикимор. В их сообщество поступает также и гоша — мертворожденный ребенок,  недоносок, выкидыш, уродец без рук и без ног, который поселяется в избе и тревожит домохозяев  своими проказами.